Архимаг [СИ] - Ян Анатольевич Бадевский

— Ты вернулся, — Иванов поднял голову. Его глаза отражали мерцание проекций. — Бродяга получил обновление.

— Это не похоже на обычную перестройку, — осторожно заметил я, оглядывая странный интерьер.

— Древние загрузили в него новые алгоритмы. — Барон провёл рукой по панели управления, и часть стены раздвинулась, открывая вид на степь. Только теперь это был не просто пейзаж — в воздухе висели маркеры, обозначающие невидимые глазу силовые линии. — Он теперь видит больше.

Вжух отвернулся от проекций и устроился в свободном кресле, которое соткалось из воздуха прямо на моих глазах. На протяжении последних минут питомец усиленно тянул из меня энергию ки.

Системы настроены. Готов к прыжку.

Голос несомненно принадлежал Бродяге.

— Прыжку? — насторожился я.

Иванов встал с кресла. Его движения стали точными, почти механическими.

— Мы отправляемся к линии фронта. Бродяга теперь может перемещаться… иначе.

Он щёлкнул пальцами, и весь зал вдруг «сложился» — стены сжались, потолок опустился, а мебель растворилась в полу. Через секунду мы стояли в компактной капсуле с прозрачными стенами.

За её пределами степь начала искажаться. Воздух дрожал, а в небе спираль, которую я видел раньше, вдруг развернулась, превратившись в гигантский вихрь.

— Пристёгивайся, — сказал Иванов, занимая место у центральной консоли. — Это будет нестандартный полёт.

Вжух указал на третье кресло, выращенное домоморфом специально для меня.

Бродяга вздрогнул всем корпусом, и мир за окном взорвался звёздами.

Честно говоря, я не рассчитывал, что всё случится именно так. Предполагалось, что домоморфу поставят новые двигатели или что-то в этом роде. Как ни крути, а путешествие через многомерность виделось мне оптимальным вариантом. Но… Думаю, расстояния между мирами Предтеч и Первородных столь чудовищны, что стандартные решения не подходят.

Мы летели через обычный космос.

Или не совсем обычный.

У меня перед глазами до сих пор стоял миг, когда иные измерения развернулись за пределами прозрачной капсулы, в которую превратился домоморф, а потом сложились в рисунок неизвестных созвездий.

Прыжок.

Мы куда-то переместились, и Земля сейчас была… я даже не знаю ГДЕ.

Вдруг навалилось понимание: мы в открытом космосе, в безвоздушном пространстве. И вот эта скорлупа из протоматерии, собранная Бродягой в виде капсулы… В общем, это всё, что нас отделяет от смерти. Но самым страшным было то, что в этой пустоте не ощущалось движение эфира.

Энергия ки перестала существовать.

Я перевёл взгляд на Вжуха и Сергея Иванова, которые занимались изучением голографических проекций. На призрачных экранах что-то происходило. Тянулась светящаяся линия между отдалёнными точками, выстраивались в боковых окнах хитрые графики, происходили непонятные изменения…

— Почему мы не движемся? — услышал я собственный голос.

Запасов эфира во мне на серьёзную битву не хватит.

А непрерывная циркуляция утратила смысл.

— А кто тебе сказал, что мы не движемся? — вопросом на вопрос ответил барон.

— Мы висим в пустоте.

— Хозяин, вот карта созвездий, — присоединился к разговору Вжух.

— И что?

— Они меняются, — пояснил барон.

Присмотревшись к проекциям повнимательнее, я понял, что мои спутники правы. Отображённая в призрачных плоскостях звёздная карта была динамичной. Я тут же поспешил перевести взгляд на изогнутую стенку капсулы и обнаружил, что с огоньками звёзд в реальном космосе тоже что-то происходит. Непонятное и пугающее. Вроде бы чёрное пространство… постоянно меняет конфигурацию?

И тут накатило прозрение.

Мы летели не через космос.

Стоило всмотреться в эту жуткую глубину, и я начинал видеть фрактальные развёртки, все эти бесконечные грани, переходящие друг в друга.

Космос был многомерным.

Не серым — чёрным.

Вот только сути происходящего это не меняло.

Мы с умопомрачительной скоростью пожирали невообразимые расстояния, и я даже не совсем понимал, в нашей ли галактике нахожусь.

Измерения сходились под немыслимыми углами.

Бродяга обрабатывал чудовищные информационные массивы.

А Сергей Иванов рассказывал о том, как его проинструктировал Страж Пределов, как домоморф начал меняться, как ожили все системы и открылись заблокированные функции. Как Страж объяснил природу Пустоши, её условность и нестабильность.

Бродяга вздрогнул — не как машина, а как живое существо перед прыжком.

И мир вновь разорвался.

Прозрачные стены капсулы теперь отражали не чёрный пейзаж, а искривлённую ткань реальности. Мы летели сквозь многомерный космос, и это было нечто большее, чем просто перемещение.

Пространство вокруг нас дышало.

Оно сворачивалось в спирали, разворачивалось в чёрные бездны, переплеталось в узлы, которые тут же распутывались. Звёзды за окном не просто мерцали — они распадались на спектры, превращались в линии, в точки, в геометрические фигуры, которые я даже не мог назвать. Возникло неприятное ощущение перехода. Словно второй прыжок стал причиной нового сумасшествия.

— Это… — я попытался найти слова.

— Многомерный переход, — голос Иванова звучал отстранённо, будто он сам был частью этого процесса. — Бродяга сейчас движется по силовым линиям.

— Каким силовым линиям⁈

— Тем, что связывают миры.

Я посмотрел на Вжуха. Питомец свернулся в клубок, его шерсть переливалась всеми цветами радуги — видимо, он поглощал избыточную энергию. И да, я вновь ощущал эфир. Осознание того, что магические силы возвращаются, придало мне уверенности.

За окном что-то шевельнулось.

Не объект, не форма — сам космос изогнулся, будто кто-то провёл пальцем по поверхности воды. И вдруг…

Мы прошли сквозь.

Капсула дрогнула, и на секунду мне показалось, что я разлетаюсь на молекулы. Но нет — я был цел. Просто реальность вокруг изменилась ещё сильнее.

Теперь мы летели сквозь лабиринт.

Стены его состояли из… чего? Из света? Из тени? Из математических формул? Они переливались, меняли плотность, то становились прозрачными, то превращались в чёрные барьеры, испещрённые мерцающими рунами.

— Это коридор между измерениями, — пояснил Иванов. — Без Бродяги мы бы здесь не выжили.

— А что будет, если выйти?

— Ты станешь частью уравнения.

Я предпочёл не уточнять.

Капсула резко дёрнулась, и лабиринт раскрылся.

Перед нами возник… город.

Нет, не город.

Структура.

Гигантская, бесконечная, сложенная из геометрических форм, которые не должны существовать в трёхмерном пространстве. Башни, мосты, арки — всё это переплеталось, накладывалось друг на друга, исчезало и появлялось вновь.

— Линия фронта, — прошептал Иванов.

— Это же…

— Да. Там идёт война.

Я всмотрелся.

И увидел их.

Фигуры, движущиеся среди структур. Одни напоминали людей в доспехах, другие — механизмы, третьи были чем-то совсем иным. Они сражались. Но это была не битва в привычном смысле.

Они переписывали реальность.

Вспышки энергии не взрывались — они изменяли пространство вокруг. Стены лабиринта